здравствуйте мне последнее время безразлично всё порой очень не хочеться жить не знаю почему так. подскажите пожалуйста как мне быть.может какому то святому определённому молиться.спасибо заранее

Здравствуйте, Евгений.

В ответ на ваш вопрос приведу материал "Унынию - бой" духовника Ново-Тихвинского женского монастыря и Свято-Косьминской мужской пустыни (с. Костылева Верхотурского уезда).

Уныние — это страсть, которая знакома всем. Она проявляется по-разному, часто прикрывается каким-то благопристойным видом и поэтому ее бывает трудно различить. Но уметь различать ее нужно, потому что страсть эта коварна и очень опасна. Она, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, есть всепоражающая смерть. Что такое уныние? Оно проявляется в двух видах – иногда как невыносимая скука, тоска, а иногда как лень и безразличие к духовным занятиям. В последнем случае человек может внешне вовсе и не иметь унылого вида, напротив, может веселиться, шутить и относиться ко всему с какой-то живостью. Ко всему – кроме чтения Священного Писания, молитвы и прочих духовных занятий.

Люди неверующие вследствие пустоты в душе часто находятся в состоянии сильнейшего уныния. Я думаю, что большинство случаев так называемой депрессии — это именно уныние в крайней степени. Расскажу такой случай из своей молодости. У одного человека, которого я близко знал, отец покончил с собой. И этот молодой человек впал в состояние депрессии — до такой степени, что неделями лежал лицом к стене, и ничего ему было не надо. Мама у него была неверующая, имела среднее педагогическое образование и потому считала, что она все знает. И она своими нравоучениями еще больше его доводила. Кончилось тем, что их соседка, верующая бабушка, пожалела этого парня и уговорила его, чтобы он пошел в церковь. Он стал ходить в храм. Мало чего понимал, мало чего соблюдал, но время от времени ходил. Ему сразу стало значительно легче. Потом он познакомился с нашей компанией, втянулся в нее, а поскольку мы старались вести христианскую жизнь, более или менее строго соблюдать посты, то и он тоже стал вести себя так же. Ему стало еще легче. Потом, когда мы рассказали ему об Иисусовой молитве, о том, как бороться со страстями и в частности с унынием, он начал следить за своей душой, молиться и совершенно бросил всякие лекарства, стал нормальным человеком. Правда, ему приходилось врачам лгать. Они его спрашивали: «Ну, как?», он говорил: «Ничего». «Пьете лекарства?» — «Пью, очень помогает». Если бы он сказал, что не пьет, так они его, может быть, насильно бы в больницу положили — такое время было. А на самом деле он ничего не принимал. Вот пример того, что депрессия — это просто душевное состояние человека, уныние от того, что в душе нет Бога.

Такое состояние свойственно очень многим. Более того, мы видим вокруг себя людей, находящихся не только в унынии, но в глубочайшем отчаянии. Один знаменитый подвижник нашего времени — схиархимандрит Софроний (Сахаров) говорил, что современное неверие — это следствие отчаяния, все человечество впало в отчаяние. То есть люди чувствуют такую безысходность, так они отчаялись в своем спасении, что уже отрицают бытие Божие, для того чтобы можно было жить спокойно. Но тоска от этого только усиливается, и человек старается чем-то ее заглушить. Например, начинает пить и пытается этим грубым способом обрести какое-то душевное спокойствие. Более изысканный способ заглушить внутреннюю тоску — стремление человека к наслаждению произведениями искусства, к некоей отвлеченной деятельности.

Но, конечно, было бы неправильно говорить, что у верующего человека уныния не бывает. Бывает, и очень часто. Я сейчас не буду говорить об унынии как о тяжкой брани, наводимой демонами, а скажу о том виде уныния, который встречается наиболее часто — о лени. Так называет уныние преподобный Григорий Синаит. Когда он перечисляет главные страсти, то вместо слова «уныние» говорит «лень«. Это та же самая лень, только по отношению к духовным и нравственным предметам. Не хочется ходить в храм, не хочется молиться, читать Священное Писание и вообще трудиться над своей душой. Почему? Потому что мы видим, как много в нашей душе страстей и как много надо сделать, чтобы ее очистить. Как в жизни бывает: приходишь, видишь, что надо дров нарубить огромную кучу, и сразу думаешь: «Да ну! Может, как-нибудь перетерпим, померзнем, в тулупчик укутаемся, одеялом укроемся…» В Отечнике есть такой хороший пример. Отец отправил сына возделывать поле. Тот пришел, увидел, что оно все заросло сорной травой, приуныл и лег спать; потом встал, посмотрел на поле и опять лег спать. Так он поступал в течение нескольких дней. Когда пришел отец и спросил, почему он до сих пор ничего не сделал, тот ответил, что он впал в уныние оттого, что много работы, и поэтому спал. Тогда отец сказал ему, что если бы он каждый день очищал хотя бы такую площадь, какую занимает во время сна, то дело бы уже продвинулось. Сын взялся за работу и с Божьей помощью постепенно все очистил.

Это всем знакомо. Когда работы много, человек пугается, опускает руки и начинает думать, что «всей работы все равно не переделаешь». Это наше свойство, проявляющееся в обычных человеческих делах, занятиях, дает о себе знать и в духовной жизни. Не дается нам что-то — и мы сразу бросаем: «Не получается у меня сразу помолиться как Илия пророк, по молитве которого пошел дождь, тогда я и совсем не буду». Или: «Я уже целых три дня подвизаюсь, а у меня еще нет непрестанной молитвы — что ж такое?» Или: «Я уже три года хожу каждое воскресенье в храм, а бесстрастия у меня еще нет — как же так?»

Нам кажется, что нашему унынию есть оправдание: «У меня не получается». Но это действительно лишь оправдание. Ведь если у человека бывают неудачи в каких-то житейских делах, то что он делает? Вот хотел он поступить в институт, но не подготовился и не смог сдать, допустим, химию. Что он начинает делать, если все же хочет учиться в этом институте? Нанимает репетиторов, тщательно готовится, учит именно химию. В следующем году ему удается сдать экзамен — и он поступает в институт. Никто этому не удивляется. Все нормально. Так же и в духовной жизни: когда человек хочет приобрести какую-либо добродетель и почему-то терпит неудачу, он тоже должен сделать вывод о том, почему так произошло и в каком отношении ему нужно исправиться. Допустим, он все делает правильно, но поддается гордости. Следовательно, ему надо обратить внимание на борьбу с ней. Или: он все делает правильно, но не имеет достаточной ревности к молитве, молится рассеянно. Значит, ему надо понуждать себя к молитве. А мы не хотим сделать таких простых, элементарных выводов, которые в обыденной ситуации сделали бы без всякой посторонней подсказки. И начинаем унывать вместо того, чтобы начать трудиться. Не получилось с первого раза — получится со второго, с третьего, но обязательно получится. Даже сама эта борьба, само понуждение себя к исправлению в том или ином отношении уже приносит в душу человека благодать.

Как бороться с унынием? Это можно делать по-разному. Некоторым по временам помогает даже то, чтобы вкусно поесть. Но если бороться только этим способом и больше никаких не применять, то уныния, может, и не будет, зато будет все остальное. Преподобный Иоанн Лествичник советует употреблять иногда эту хитрость в борьбе с гневом. Он говорит: «Когда тебя борет гнев, можешь дать некое малое утешение чреву». Но хорошо, если оно малое, а то порой человек так утешится — до самозабвения! Конечно, это неразумно. Позволительно употребить и другую хитрость: как-то пошутить. Священник может вовремя пошутить и невинной шуткой привести человека в веселое расположение духа. Пусть это будет радость не духовная, но она все-таки лучше, чем уныние. Но это, опять же, хитрость — маленькая, не решающая вопроса кардинально.

А если подходить к проблеме серьезно, то, конечно, лучшее средство от уныния — это молитва, в особенности молитва Иисусова. Кроме того, во время уныния надо изо всех сил стараться делать все как обычно, то есть не бросать своих обычных занятий, не оставлять молитвенного правила, заставлять себя молиться усиленно, со вниманием. Очень помогает в этой брани и память смертная. Кажется странным: человек вспоминает о смерти — и у него проходит уныние. Наоборот, надо было бы унывать. Однако это не так. Именно воспоминание о смерти, о будущей жизни отрезвляет человека. Когда он начинает думать о вечности, то осознаёт, что на этом фоне ничтожны все земные скорби — не только мелкие, но и серьезные: тяжкая брань с тем или иным видом греха или опасная болезнь, своя или близких. Благодаря памяти смертной все предстает в другом, а именно, в истинном свете. Человек отрезвляется и понимает, что в действительности все приводящее его в состояние уныния, обезоруживающее его — мираж и что не нужно всему этому придавать значения.

Главное в борьбе с унынием — это самопонуждение. Если мы сами себя не понудим, то никакой совет, никакая чудесная сила или сверхъестественная помощь свыше нам не помогут. Надо понимать, что мы существа свободные и многое зависит от нашего собственного выбора. Господь всегда готов нам помочь, можно сказать, что Он уже устремился нам на помощь, но мы этой помощью пренебрегаем. Мы не замечаем ее оттого, что погружаемся во тьму уныния до такой степени, что не хотим даже немного откликнуться на это Божественное действие, укрепляющее нас в борьбе. Бывает, что человек даже ничего и не сделает, а просто перетерпит уныние и не оставит своей обычной работы или посещения богослужений — и благодать Божия тут же утешает его сердце, он чувствует, что Господь пребывает с ним.

Противоположно лени, как известно, трудолюбие. Вот и нужно приобрести духовное трудолюбие. Труд — он, как говорится, труден. Мы можем не хотеть что-то делать, но знаем, что это нужно, и делаем это, преодолевая усталость, а иногда и боль. Труд вызван необходимостью — не все мы делаем только с удовольствием, — и по большей части он приносит утешение только тогда, когда мы уже завершим работу и увидим ее результат. Даже приступая к какому-то делу с удовольствием, мы всё равно поневоле сталкиваемся с трудностями и возникает желание его бросить. Но представьте себе, хирург делает операцию, а она что-то затянулась, идет уже целых три часа, и он бросает скальпель: «Пусть кто-нибудь другой зашьет, а мне надоело, стоишь тут, уже весь вспотел». Что тогда будет?

Лень в каком-либо житейском деле — это для души человека, конечно, плохо, но лень в духовном отношении гораздо страшнее. Если к ленивому в работе Господь, может быть, еще снизойдет и помилует его, то для ленивого в молитве, борьбе с помыслами, страстями выхода уже нет. Не нужно думать, что борьба за свое спасение — такая легкая и простая вещь, что в ней не должно быть никаких препятствий. Царствие Небесное нудится. Это понуждение необходимо на протяжении всей жизни, а не так, что сейчас ты все понял, три дня потрудишься, а потом тебе надоест: мол, и так все хорошо. Человек развивается и, в чем-то изменившись к лучшему, бывает должен вновь и вновь понуждать себя к достижению бόльших добродетелей. Так он неуклонно движется к вечной жизни, достигая иногда самых возвышенных духовных результатов, самых прекрасных и, как ему казалось раньше, труднодостижимых добродетелей.

***

Вопрос. Батюшка, у меня никак не получается исправляться, и я от этого сильно унываю. Кажется, что не унывать невозможно. Ведь и для меня самой, и для других очевидно то, что я остаюсь такой же страстной, как и раньше. Мне от этого плакать хочется. Как не поддаваться унынию, и вообще, как относиться к тому, что хочется плакать?

Ответ. Плакать можно по-разному. Если человек осознает свою душевную немощь, далекость от Бога, то, может быть, это и не совсем уныние. Плакать о нашей богооставленности, вернее, о том, что мы сами оставили Бога, нужно. Плакать, каяться и молиться. Хорошо, что есть печаль об этом. Когда человек примиряется со своим убогим душевным состоянием, прекращает всякую борьбу, это плохо. Но чем отличается покаянный плач от уныния? Когда человек печалится о своих грехах, то ему хочется что-то делать, чтобы исправиться. Если он чувствует бессилие, он начинает с большей ревностью, более внимательно или просто больше по времени молиться. А уныние человеку говорит: все бесполезно, ничего у тебя не получится, ты просто родился таким негодным человеком, у тебя природа такая. Конечно, таким помыслам верить нельзя. Сокрушаться о своей душевной пустоте нужно, но поддаваться унынию и впадать в безнадежность нельзя ни в коем случае.

Как не поддаваться унынию? Не принимать его и все. Надо помнить о том, что соблазны всегда прикрываются видом правдоподобия. И уныние тоже берет повод от действительного положения дел. Оно может основываться на каких-то наших неудачах, пороках, которые нас удручают, и говорить нам: «Ты ведь действительно ничего не можешь сделать, не умеешь внимательно молиться, не можешь победить гневливость, ленишься». Мы поддаемся этому внушению и совершенно покоряемся страсти уныния. Человек бесстрастный увидел бы, что правдоподобие этих помыслов мнимое, поверхностное. Но мы не бесстрастны, и поэтому лучше нам вообще не видеть этой самой правды, чем, увидев, соблазниться.

Так мы должны относиться ко всем соблазнам, будь это уныние или что-нибудь другое. Приведу такой пример, только хочу предупредить, что его не нужно понимать буквально в плохом смысле слова. Один подвижник пошел на реку набрать воды и по бесовскому наваждению впал в плотской грех с женщиной, которую там встретил. Для того, чтобы не поддаться унынию, он на обратном пути пел псалмы, молился. Диавол искушал его помыслами, что он погиб, все пропало, его многолетние подвиги прошли зря, а он вел себя так, как будто ничего не случилось. Наконец бес явился ему видимым образом и говорит: «Почему ты так себя ведешь, ты же впал в смертный грех?» А он говорит: «Не было этого ничего». И пошел в свою келью, так же подвизался, и покаянием, подвигами стяжал себе прощение грехов.

Другой подобный случай. Два отшельника по сатанинскому наваждению сговорились между собой, пришли в город, продали свои рукоделия и прокутили вырученные деньги. Всю ночь они блудили и выпивали. После этого один из них говорит: «Все пропало, я погиб, у меня была благодать, сверхъестественные дары, теперь это все меня оставило, нет мне спасения». А другой молится, поет псалмы, пребывает в радостном состоянии духа. Первый его спрашивает: «Почему ты так себя ведешь? Ты разве не помнишь, что ты пил?» А тот отвечает: «Да, мы были у архиерея, и он нас почтил, дал нам вина». Первый говорит: «У какого архиерея, что ты бредишь? Кого ты целовал, ты помнишь?» Тот отвечает: «Да, архиерей почтил нас своим святительским лобзанием». Тогда отшельник сказал ему: «Да ты обезумел от греха!» И побил его. Пришли они обратно в пустыню, и тот, который говорил, что лобызался с архиереем, продолжал молиться как ни в чем не бывало. Первый отшельник впал в отчаяние, вернулся в город и погиб без покаяния. А второй, как бы не обращая внимания на то, что произошло, совершал те подвиги, что и обычно. Он вернул себе благодать Божию, и Господь его помиловал.

Я говорю это к тому, что если нас посещают какие-то помыслы, даже будто бы справедливые, ни в коем случае нельзя поддаваться страсти. Греховные помыслы, как я сказал, всегда имеют правдоподобный вид. Смотришь на какое-то скоромное блюдо в постный день и тебе кажется, что оно невозможно вкусное, нельзя вытерпеть, надо сейчас же его съесть. Правда ли, что оно вкусное? Правда, но эта правда сатанинская. Так и уныние. «Я согрешил, у меня ничего не получается». Это правда? Правда — но она не от Бога, и верить ей нельзя. Не принимать и все. Когда человек начинает слишком логично рассуждать, он забывает одну простую вещь: что его логика действует под влиянием страсти. Это логика страсти — гнева, чревоугодия, уныния или чего-то еще. Она и приводит его к определенному, логичному для этой страсти выводу. Поэтому лучше не вдаваться в рассуждения, а просто сказать: нет и все, не принимаю. И молиться, конечно.

Вопрос. Я почти каждый день сильно поддаюсь унынию, но мне кажется, что это зависит не только от меня. Просто в моей жизни почему-то очень часты неудачи и разные неприятные неожиданности, от которых хочешь не хочешь заунываешь.

Ответ. Неудачи и неприятности бывают у всякого, но если человек так реагирует на любую мелочь, это значит, что в нем чрезвычайно сильна страсть уныния. Ей и поводов никаких не нужно — она сама найдет повсюду поводы. Под действием страсти даже предметы вовсе не располагающие к унынию человеку кажутся очевидно печальными. Другой от чего-то, может, порадовался бы, а унылый человек грустит.

Допустим, зашел какой-нибудь книголюб в библиотеку и радуется: «Смотри, сколько книг! Не могу выйти отсюда!» А другой, который с книжкой не дружит, зашел и говорит: «Ужасно! Неужели это все нужно прочитать? Я никогда этого не прочитаю. Дураком был, дураком и помру». Вот, этот человек создал ситуацию. Она пришла вместе с ним в библиотеку. Ситуация такая: никогда он ничего не прочитает, все пропало, все бесполезно. Под действием страсти человек устремляет внимание на предметы, которые подпитывают эту страсть: его внутреннее око что-то из окружения выхватывает, а чем-то пренебрегает. Да и сама привычка человека действовать согласно страсти как бы ограничивает его некими рамками. Он ведет себя сообразно своей наклонности: делает какие-то жесты, как-то смотрит, говорит, что-то предпринимает — и вот он опять «оказывается в неблагоприятной ситуации». Но это самооправдание. Да, ситуация неблагоприятная, но виноваты в ней мы. Мы ее с собой носим, она везде с нами. И мало того, что мы сами вокруг себя ее создаем, мы еще и навязываем ее другим: сами ропщем и других заражаем этим настроением.

Что тут посоветовать? Изо всех сил бороться со страстью уныния, поступать ей наперекор, заставить себя бросить эту, так сказать, привычку к унынию. Но, конечно, делать это надо с терпением, понимать, что страсть одним махом не искоренишь, и не унывать оттого, что на тебя опять напало уныние.

Вопрос. Батюшка, получается, что мы не можем перенести каких-либо скорбных обстоятельств из-за того, что в нас действует страсть уныния?

Ответ. Преподобный Нил Сорский определяет это как страсть печали. Хотя, может быть, и уныние действует. Всякая страсть имеет определенный соблазн, например, при блудной страсти человек соблазняется красотой человеческого тела. В красоте нет никакого греха, человека создал таким Бог, и плохого в этом ничего нет. Истинный христианин, бесстрастный, чистый, должен бы был восхищаться этим, прославлять Бога так же, как он прославляет Его, когда созерцает природу и даже, может быть, гораздо больше. Пророк Давид говорит: Хвалите Господа юноши, девы, старцы… (см. Пс. 148, 12). Но диавол так устраивает, что мы смотрим на вещи превратно: красота человеческого тела вызывает в нас нечистую страсть.

Другой пример. Допустим, кто-то на наших глазах что-то делает неправильно. Мы должны бы были посочувствовать этому человеку, что-то подсказать ему или, по крайней мере, внутренне помолиться за него, а мы реагируем на это гневом. Если бы мы смотрели на все чистым оком, то это заставляло бы нас совершать добрые поступки или вызывало добрые мысли и чувства.

Итак, если мы реагируем неправильно, это вызывает в нас действие страстей: в первом случае — блудной, во втором — гнева. То же самое можно сказать и о скорбных обстоятельствах. Например, болезнь должна вызывать в нас покаяние, смирение, терпение, а она вызывает ропот, печаль, уныние, отчаяние. Почему? Потому что мы опять же неправильно смотрим на событие и из-за этого соблазняемся. Если бы мы отсекли действие помысла уныния, печали или ропота, то, естественно, в нас стала бы действовать добродетель, потому что человек сохранил ту доброту, которая была дарована нашим прародителям еще при сотворении (добродетель, так сказать, естественна для нашей души); тем более стала бы действовать благодать, дарованная нам в Таинстве Крещения. Тогда, отвергнув страсть, мы восприняли бы чистым оком то или иное явление, в данном случае скорбь, и даже благодарили бы Бога, как, например, это делал Иоанн Златоуст, не только великий учитель, но и великий подвижник. Он всегда, при самых скорбных обстоятельствах говорил: «Слава Богу за все!» И даже перед смертью, будучи совершенно больным, пребывая в самом униженном состоянии, вдали от родины он говорил: «Слава Богу за все!»

Вопрос. Может ли быть покаяние с примесью отчаяния или уныния? Или чувство покаяния — это всегда чистое чувство?

Ответ. Конечно, когда человек кается, он испытывает какую-то горечь, но эта горечь растворяется утешением, надеждой. И чем сильнее горечь, тем обильнее должно быть утешение. Например, те люди, которые дерзали смиряться таким образом, что говорили о себе: «Все спасутся, один я погибну» или «Где сатана, там и я буду», безусловно, имели и благодатное утешение, которое позволяло им переносить страдание, происходящее от такого смирения. А если кто-нибудь из нас вздумал бы пользоваться таким рассуждением, это, конечно, привело бы к отчаянию. Поэтому нужно смиряться в меру своего опыта, как Господь дает, то есть иметь покаянное настроение, помнить о смерти, и по мере нашего духовного роста будет усугубляться и смирение.

Православие и мир